Японские народные сказки - Страница 130

130

Сельчане подумали, посмеиваясь про себя: «Опасная затея. Лучше бы не брались они за это дело».

Пришли юноши под вечер домой, заткнули за пояс серпы и отправились на перевал Татими. Вдруг видят — идет неспеша старая лисица золотисто-рыжего цвета.

— Вот она! Вот она! — шепнул один.

— Вижу, вижу! Не проведет нас, негодяйка, — отозвался другой.

Стоят они молча и смотрят, что-то будет.

Лисица оборотилась молодой красавицей и взяла на руки маленькую статую Дзидзо, стоявшую у дороги. Нарвала она речной травы, потерла статую, и вдруг Дзидзо превратился в младенца. Привязала она его себе на спину и пошла дальше.

Друзья говорят друг другу:

— Посмотрим, что она дальше будет делать.

Идут следом.

Лисица их не приметила. Скоро остановилась она перед домом. Постучала в дверь, ей открыли. Вошла она в дом. Заглянули юноши в щелку двери. В доме дедушка с бабушкой себя не помнят от радости, ласкают дочь и внучка. Не ведают они, что это оборотни. «Жаль их, — подумали юноши. — Обморочила плутовка лисица старика со старухой. Надо открыть им правду».

Вышла старуха во двор, они и говорят ей:

— Бабушка, ведь это лисица прикинулась твоей дочкой.

Но старуха поверить не захотела.

— Да правда же, бабушка. Не твоя дочь это, а плутовка лиса. Мы своими глазами видели, как она красоткой обернулась.

Но бабушка и слушать не хочет.

Понемногу повысили они голос. Старик вышел из дома поглядеть, что случилось. Юноши говорят ему:

— К вам в дом лисица забралась. Прикинулась, будто ваша дочь.

Но старики так и не поверили им.

— Сумасшедшие вы, вот что, — говорят.

— Так вы нам не верите?! Хорошо же, мы вам докажем. Надо бросить маленького оборотня в котел с кипящей водой. Он сразу примет свой настоящий вид. Ведь это на самом деле не младенец, а каменный Дзидзо.

Так они горячо убеждали, что старик наконец поверил. Взял он ребенка и, как старуха ни останавливала его, бросил в котел с кипящей водой.

Ребенок закричал и заплакал. Время шло, а он так и не превратился в каменного Дзидзо. Юноши смутились. Не знают, что теперь делать.

В страшный гнев пришел старик:

— Злодеи вы, негодяи! За что вы на нас такое зло держали, что погубили нашего милого внучка?! Сейчас же идем в управу, там дадите ответ.

Побелели от страха юноши, задрожали всем телом и стали кланяться до земли:

— Смилуйтесь, простите нас!

Но старик со старухой и слушать их не стали. «Пойдем в управу на суд!» — только и отвечали они.

А в это время мимо проходил настоятель местного храма. Услышал он шум и крик и спросил, что случилось.

— Мое дело спасать людей, — примиряюще заговорил он. — Мертвого младенца уже не оживить. Зачем вам тащить этих молодых глупцов в управу и требовать их казни? Пусть лучше пойдут со мной в храм. Постригутся в монахи и будут всю свою жизнь молиться за упокой. Душе ребенка от этого будет большая польза.

Подумали старик со старухой, что настоятель прав, и простили виновных.

А настоятель повел их в храм.

— Сейчас постригу вас в монахи, — сказал он и наголо обрил им головы.

Стали юноши бить в деревянные гонги и громко молиться за упокой души погибшего младенца.

Вдруг слышат — кто-то окликнул их по имени. Тут они как от сна очнулись. Смотрят, все исчезло: храм и настоятель, старик и старуха. Сидят юноши посреди луговой травы. В смятении погладили они себя по голове: ни одного волоса, все обриты наголо.

А в руках они вместо гонгов держат бамбучины, испачканные лошадиным пометом.

Обманула их лиса Отон-нёро, обрила им головы.

156. Лис — весовая гиря

В старину, далекую старину жил в деревушке среди гор торговец корой бумажного дерева кодзо. Покупал он ее у крестьян, да и сбывал в оптовую лавку с малой прибылью. Хороший он был и добрый человек, все его любили. Но жилось ему трудно, уж очень семья большая: сам с женой и пятеро детей. Во всем нехватка.

Однажды утром стала жена корить мужа. Холода наступают, надо детям теплую одежду купить, а муж домой гроши приносит.

Муж бросил в досаде одно лишь слово:

— Уразумел! — и опрометью из дома. Но как помочь делу, он, по правде сказать, не знал. Снова пошел бродить по округе в поисках товара. К вечеру так устал, что еле ноги волочил. Вот наконец последний перевал перед родной деревней. Осеннее солнце заходит рано. «Какая темь! Дай отдохну немного».

На вершине горы в тени двух сосен стояло святилище божества, чтимого в тех местах. Скинул торговец кодзо тяжелую ношу с плеч, присел отдохнуть и вынул из-за пазухи хурму.

— Пресветлый бог мёдзин-сама, сижу я, отдыхаю перед твоим храмом, позволь мне поднести тебе этот плод. Но, боюсь, он несладкий, уж прости мне. Если подзаработаю малость, поднесу тебе что-нибудь получше.

Положил одну хурму перед святилищем, а сам начал жевать другую:

— Мм, рот свело. А тебе, пресветлый бог, какая попалась, сладкая ли?

Вдруг раздался голос:

— Сладкая.

Стал торговец кодзо испуганно озираться — никого нет.

А голос снова:

— Сладкая, сладкая.

— Кто это?

В страхе торговец собрался было бежать.

— Не убегай, не убегай! Стой! — загремел голос.

Торговец кодзо так и прирос к месту, колени подкосились.

— Послушай, — на этот раз ласково и мягко заговорил голос из святилища. — Я — божество этих мест. Но люди сейчас оскудели в вере, ничего мне не подносят. С самого лета горло пересохло. Твоя хурма сладкая, сочная, спасибо тебе. Ты обещал мне принести что-нибудь получше, как раздобудешь деньжат. Правда ли это?

130